Памела Друкерман: почему французские родители лучше

Когда моей дочери было 18 месяцев, мы решили взять ее c собой в отпуск. Выбрав городок в нескольких часах езды от Парижа, мы забронировали номер в гостинице. Горошинка (так мы называем дочь) на тот момент была нашим единственным ребенком, поэтому мы постоянно спрашивали себя, что это будет.

Завтракали мы в гостинице, а обедать и ужинать ходили в ресторанчики, расположенные в районе старого порта. Вскоре мы поняли, что поход в ресторан дважды в день с маленьким ребенком, — это сущий ад.

Уже через несколько минут после начала трапезы наша дочь высыпала соль из солонок и разрывала пакетики с сахаром. Потом она требовала, чтобы ее вытащили из детского стульчика. Она хотела бегать по ресторану, ее тянуло в сторону причала, где, разумеется, было небезопасно.

Наша стратегия заключалась в том, чтобы есть как можно быстрее. Мы заказывали еду на пути к столику, затем просили официанта побыстрее подать все блюда сразу. Пока мой муж ел, я следила за Горошинкой, чтобы она не мешалась под ногами у официантов или не свалилась в море. Потом мы менялись. Чтобы компенсировать труд официантов по уборке столика, на котором остались разорванные салфетки вперемежку с кальмарами, мы оставляли огромные чаевые.

После нескольких изматывающих походов в ресторан я начала замечать, что французские семьи, сидящие рядом, не испытывали подобных проблем. Как это ни удивительно они выглядели так, как выглядят люди на отдыхе. Довольные малыши сидели в детских стульчиках и ждали свою еду, ели рыбу и даже овощи. Никто не кричал, не хныкал и  вокруг столиков было чисто.

Несмотря на то, что к тому времени я жила во Франции уже несколько лет, я не могла объяснить эти различия. И когда я задумалась о том, как французы воспитывают своих детей, я поняла, что отличия между моими и французскими детьми видны не только за столом. Внезапно у меня появилось много вопросов. Почему, например, на детских площадках, я никогда не видела, чтобы дети демонстрировали свой характер? Почему мои французские друзья никогда не бросали трубку из-за того, что в момент разговора их дети чего-то требовали? Почему их гостиные не были завалены детскими игрушками вперемежку с туалетной бумагой?

Вскоре мне стало ясно, что не спеша французские родители добивались результатов, которые позволяли сформировать совершенно иную атмосферу семейной жизни. Когда американские семьи приходили к нам в гости, родители обычно проводили большую часть времени разбирая ссоры детей, помогая малышам ползать вокруг нас или строя на полу города из конструктора «Lego». А когда приходили французские друзья, взрослые пили кофе, а дети играли сами и были счастливы.

К концу нашего испорченного отпуска я решила выяснить, что французские родители делают иначе. Почему французские дети не плюются едой? Почему их родители не кричат? Могу ли я что-то изменить и добиться таких же результатов с моим ребенком?

Отчасти от своего родительского бессилия, я провела несколько лет изучая, как французы воспитывают детей. И сейчас, когда Горошинке шесть, а близнецам по три года, я могу сказать следующее: французы неидеальны, но они знают несколько правил, которые действительно работают.

Впервые я поняла, что это интересный вопрос, когда в 2009 году нашла исследование, в котором сравнивался опыт воспитания детей в Америке и во Франции. Исследователи Принстонского университета установили, что американские мамы считали занятия с детьми крайне неприятной обязанностью. Согласно другому исследованию тех же ученых, матери в Техасе заявили, что даже работа по дому приятнее, чем уход за детьми.

Хочу вас заверить, что я ни в коей мере не превозношу французов. Наоборот, я не могу сказать, что мне нравится жить во Франции или что мне хотелось бы, чтобы мои дети со временем стали похожи на высокомерных парижан.

Однако я могу сказать, что в вопросах воспитания Франция многим даст фору. У французских родителей, принадлежащих к среднему классу (я не рассматривала очень богатых или бедных), понятные мне ценности. Они увлеченно разговаривают со своими детьми, рассказывая им о природе, часто читают им вслух. Они водят детей на уроки игры в теннис, на уроки рисования и в интерактивные музеи.

При этом французам удается не быть навязчивыми в общении с семьей. Они полагают, что даже хорошие родители не всегда должны быть в полном распоряжении детей, и что не нужно чувствовать себя виноватым, если вы уделяете время себе. «Я считаю, что вечера — для родителей, — сказала мне одна мама, живущая в Париже. — Моя дочь может быть с нами, если захочет, но это время для взрослых». Французские родители хотят, чтобы их дети были активными, но не без меры. Пока американским малышам нанимают учителей по китайскому языку и водят их на развивающие занятия, французские дети исследуют мир самостоятельно.

Я не буду первой, если отмечу, что у американцев среднего класса существует проблема в воспитании детей. Эта проблема усердно изучалась и была определена как проблема гиперопеки, оборотная сторона которой — господство детей над родителями. Опекающий стиль американского воспитания не нравится никому и меньше всего — самим родителям.

Конечно, у французов есть разные виды социальной поддержки, призванные сделать рождение и воспитание детей более привлекательным и менее нервозным процессом. Родители не платят за детские сады, им не нужно волноваться о медицинской страховке или откладывать деньги на колледж. Многие получают ежемесячное детское пособие, которое перечисляется прямо на банковский счет.

Но социальной поддержкой можно объяснить далеко не все. Я пришла к заключению о том, что у французов совершенно иная концепция воспитания детей. Когда я спросила французских родителей, как они воспитывают таких дисциплинированных детей, им понадобилось немало времени, чтобы понять, что я имею в виду. «Дисциплина», как я вскоре поняла, является узким и непопулярным понятием, связанным с наказанием. Зато «обучение» (не имеющее ничего общего со школой) — это то, чем они занимаются постоянно.

Одна из целей такого обучения — это формирование у ребенка умения ждать. Благодаря этому умению французские малыши, которым едва исполнилось 2–3 месяца, спят всю ночь. Их родители не хватают ребенка на руки, как только он начинает плакать. Малышу предоставляют возможность научиться засыпать самостоятельно. Благодаря умению ждать французские малыши спокойно едят в ресторане. Они знают, что кусочничать в течение дня не разрешено, и придется дождаться времени приема пищи. (Дети во Франции всегда едят три раза в день и полдничают днем около 4 часов).

Однажды в субботу я решила навестить Дельфину Порчер, адвоката по трудовому праву, симпатичную женщину тридцати с небольшим лет, которая живет со своей семьей в пригороде Парижа. Когда я приехала, ее муж работал за компьютером в гостиной, а годовалый Обейн спал рядом. Трехлетняя Паулина сидела за кухонным столом и с упоением запихивала тесто в формочки для запекания. Каким-то чудесным образом ей удалось преодолеть соблазн его съесть.

Дельфина сказала, что она никогда специально не учила детей быть терпеливыми, но ежедневные поступки членов ее семьи помогают детям научиться откладывать  удовольствие. Дельфина покупает Паулине сладости (леденцы во Франции часто выставляются в витринах булочных), но Паулине нельзя есть их до полдника, даже если это означает, что ждать нужно несколько часов.

Когда Паулина попробовала прервать наш разговор, Дельфина сказала: «Подожди две минутки, малышка. Я сейчас разговариваю». Это было сказано одновременно вежливо и твердо. Я была поражена и тем, как нежно Дельфина это сказала, и ее уверенностью в том, что Паулина послушается. Дельфина также учила своих детей смежному навыку — самостоятельной игре. «Самое важное состоит в том, что он учится быть счастливым в собственном обществе», — сказала она о своем сыне Обейне.

Это тот навык, который французские матери, в отличие от американских, последовательно развивают в своих детях. Исследование 2004 года, в котором сравнивались взгляды французских и американских матерей, получивших высшее образование, показало следующее: американские мамы отметили, что наличие навыков самостоятельной игры у ребенка имеет не слишком большое значение, француженки ответили, что это очень важно.

Позднее я написала Уолтеру Мишелю, признанному эксперту в области психологии воспитания.Так получилось, что Мишель, восьмидесятилетний профессор Колумбийского университета, был в Париже в гостях у своей давнишней подруги. Он согласился со мной встретиться.

Профессор Мишель стал известен во многом благодаря «зефирному тесту», разработанному им в конце 1960-х годов. Этот тест состоял в следующем: ребенку четырех-пяти лет было предложено остаться в комнате, где на столе лежал зефир. Взрослый, который проводит эксперимент, должен был сказать ребенку, что ему нужно ненадолго выйти из комнаты. При этом если ребенок не съест зефир до возвращения взрослого, он получит в качестве награды еще одну сладость. Если съест — то больше ничего не получит.

Большинство детей могли подождать около 30 секунд. Пятнадцать минут ожидания мог выдержать только один ребенок из трех. Секрет успешного ожидания, как установили исследователи, заключался в том, что дети, способные отсрочить удовольствие, умели переключать внимание на что-то другое.

Продолжая исследования в середине 1980-х, профессор Мишель и его коллеги обнаружили, что дети, которые успешно прошли тест, могли скорее сосредоточиться, были более рассудительны и стрессоустойчивы.

Помогает ли обучение ребенка ожиданию стать более рассудительным и спокойным? Может ли это частично объяснить тот факт, что американские дети, которые привыкли получать то, чего хотят, так часто «расклеиваются» в стрессовой ситуации?

Профессор Мишель никогда не проводил свой «зефирный тест» во Франции. Но как давний поклонник Франции он сказал, что был бесконечно удивлен различиями между французскими и американскими детьми. По его словам, при взгляде на американских детей действительно создается ощущение, что самоконтроль им дается непросто.

Американские родители, безусловно, хотят, чтобы их дети были терпеливыми. Мы учим наших детей делиться, ждать своей очереди, накрывать на стол и играть на фортепиано. Но мы не рассматриваем терпение как навык, который, в отличие от нас, французские родители так старательно прививают своим детям. Мы рассматриваем терпение и умение ждать как свойства натуры. По нашему мнению, родителям или везет, что их ребенок умеет ждать, или нет.

Французским родителям и воспитателям трудно поверить в то, что мы так попустительски относимся к столь важному умению. Когда я упомянула об этой проблеме за обедом в Париже, хозяин вечеринки, француз, рассказал историю о своем пребывании в Южной Калифорнии.

Он и его жена подружились с американской парой, и они все вместе решили провести выходные в Санта Барбаре. Тогда же произошло знакомство с детьми друг друга (детям было от 7 до 15 лет). Спустя годы, наши друзья все еще помнят, как американские дети прерывали взрослых на полуслове. У американских детей не было четкого времени приема пищи; они просто подходили к холодильнику и брали еду, когда хотели. Французской паре показалось, что дети их американских друзей — настоящие диктаторы.

«Что нас поразило, так это то, что родители ни разу не сказали “нет”», — отметил муж. «Дети делали все, что им вздумается», — добавила жена.

Через некоторое время я заметила, что большинство описаний американских детей включало фразу «все, что им вздумается». Это говорит о том, что у американских детей нет четких границ, что им все можно, что их родители обладают недостаточным авторитетом. Это полная противоположность французским «рамкам», о которых часто говорят французские родители. «Рамки» означают, что у детей есть жесткие ограничения относительно некоторых вещей, и родители требуют строгого соблюдения правил. Но зато внутри этих «рамок» французские родители предоставляют своим детям достаточного свободы и независимости.

Авторитет — одна из наиболее значимых составляющих французского воспитания, и, возможно, самая сложная в освоении. Многие французские родители, которых я встречаю, имеют необходимый авторитет без дополнительных усилий, чему я могу только позавидовать. Их дети на самом деле слушаются родителей. Французские дети не носятся постоянно сломя голову, не огрызаются и не вступают с родителями в длительные дискуссии.

Одним воскресным утром моя соседка Фредерика наблюдала, как я пыталась справиться с моим сыном Лео, которому было тогда 2 года. Лео все делал быстро, и когда я шла с ним в парк, я тоже была в постоянном тонусе. Казалось, что ограждения у детской площадки означали для него лишь приглашение выйти за ее пределы.

Фредерика недавно удочерила прекрасную рыжеволосую девочку из России. На момент нашей прогулки она уже три месяца была матерью. И поскольку она была француженкой, у нее был совсем другой взгляд на то, что ребенку можно и чего нельзя.

Фредерика и я сидели у края песочницы и пытались вести беседу. Лео постоянно открывал ворота песочницы и убегал. Каждый раз я бежала за ним, ругала его и тащила обратно, а он при этом пронзительно кричал. Сначала Фредерика молча за всем наблюдала, а потом, без всякого назидания в голосе, сказала, что если я буду все время бегать за Лео, мы не сможем спокойно поговорить.

«Действительно, — ответила я. — Но что я могу сделать?» Фредерика сказала, что нужно быть строже с Лео. Мне казалось, что провести день, не бегая за Лео, невозможно. У нее было другое мнение.

Я отметила, что ругала Лео последние 20 минут. Фредерика улыбнулась. Она сказала, что мне нужно говорить «нет» строже и верить в это. В следующий раз, когда Лео попытался вырваться за ограждение, я сказала «нет» строже, чем обычно. Он все равно убежал. Я побежала за ним и притащила его обратно. «Видишь? — сказала я. — Это невозможно».

Фредерика снова улыбнулась и посоветовала мне не кричать, а говорить более уверенно. Я боялась, что напугаю ребенка. «Не волнуйся», — сказала Фредерика, убеждая меня попробовать.

Лео не послушался и в другой раз тоже. Вместе с тем постепенно я почувствовала, что мои «нет» начинают звучать более убедительно. Они не были громче, но произносились увереннее. На четвертый раз, когда я уже была полна решимости, Лео приблизился к ограде, но — о, чудо! — не открыл ворота. Он оглянулся и осторожно посмотрел на меня. Мои глаза расширились, и я попробовала посмотреть с неодобрением.

Примерно через 10 минут Лео прекратил свои попытки. Он просто играл в песочнице с другими детьми. Вскоре Фредерика и я болтали, вытянув перед собой ноги. Я была поражена тем фактом, что теперь я для Лео авторитет.

«Вот видишь, — сказала Фредерика без всякого злорадства, — все дело в том, каким тоном ты говоришь». Она указала на то, что моя просьба не травмировала Лео. На долю секунды — и может быть впервые в жизни — он стал похож на французского ребенка.

Перевод Дарья Шулешова, специально для KidReader, источник: The Wall Street Journal