Бернар Фрио: «Максимум смысла, минимум слов»

Бернар Фрио — современный французский писатель, мастер короткого рассказа. Прежде чем стать писателем, работал учителем литературы в школе, переводил детские книжки с немецкого языка. По просьбе KidReader.ru российская писательница, переводчик и журналист Ася Петрова, встретилась с Бернаром и побеседовала с ним о процессе создания известной серии «Нетерпеливых историй», которые недавно начали издаваться в России, и многом другом.

— Как создавались «Нетерпеливые истории»? Я знаю, что вы долгое время работали в школе. Насколько общение с детьми повлияло на истории для них и о них?

— Вы правы, «Нетерпеливые истории» я сначала слушал, а уже потом записывал. В основном это истории, поведанные мне детьми от 7 до 9 лет. Я долгое время работал с «проблемными» ребятами, которые с трудом учились писать и читать. У многих из них были серьезные проблемы в семьях и, как следствие, со сверстниками, с общением тоже не ладилось. Слушая их истории, я старался постичь детское воображение, сознание, понять, как у них в головах строятся сюжеты, что их волнует. Когда я написал первую книжку «Нетерпеливых историй», я не планировал ее публиковать, она была в каком-то смысле моим ответом детям, которых я слушал. Я подумал, что короткие емкие тексты должны вызвать у них интерес к чтению.

— Но ведь, на самом деле, «Нетерпеливые истории» адресованы не только детям от 7 до 9 лет? Сколько в них, на ваш взгляд, уровней осмысления?

— Философ Антонио Грамчи писал: «Книга для детей – это книга, предназначенная и для детей тоже». «Тоже», а не «только». Создавая книги для детей, мы понимаем, что на самом деле, пишем для двойного читателя: для взрослого, который издает, критикует, выбирает книгу, читает ее вслух, и для ребенка. Ситуация довольно противоречивая, поскольку взрослый может одновременно и помочь ребенку с чтением, и помешать, навязать свое понимание, неверно интерпретировать смысл и, в итоге, навредить процессу.

В общем, когда я пишу, я не думаю об уровнях осмысления, просто стараюсь писать как можно честнее. И стараюсь не особенно заботиться о взрослом читателе, хоть это и сложно, я ведь сам взрослый и во многом пишу о себе. С детством невозможно расстаться, любой взрослый помнит себя маленьким. И через это пространство воображения и воспоминаний может устанавливать контакт с детьми.

— Как вы определяете жанр «Нетерпеливых историй»?

— Очень сложные вопросы вы задаете! «Нетерпеливые истории», конечно, нельзя назвать просто короткими рассказами, тем, что по-английски обозначается как «very short stories». Во Франции мой жанр настолько непопулярен, что для него даже нет точного термина. Кроме того, каждая из «нетерпеливых историй» у меня написана в каком-то своем жанре, отличном от других. Не говоря уже о том, что каждая новая книга в серии «Нетерпеливых историй» отлична от предыдущих, в том числе в жанровом отношении. Думаю, это хорошо. Маленького читателя надо приучать к разным формам и жанрам, чтобы дети с любой литературой были на «ты».

— А что для вас в текстах самое главное? Сюжет, интрига, язык, игра?

— Язык, стиль в литературе – это как цвет или техника в живописи. Сюжета, интриги недостаточно. Необходимо определенное освещение, атмосфера, инсценировка, способная оживить повествование, персонажей. В частности очень важна речь героев. Особенно в коротких историях, где нет места длинным описаниям или рассуждениям. Почерк должен казаться легким. Разумеется, легкий текст отнюдь не всегда легко написать. В короткой истории все должно быть отшлифовано, все точно, как в хитроумном часовом механизме. Я постоянно свои тексты перечитываю, сокращаю, шлифую, упрощаю.

— Вы представляете себе «Нетерпеливые истории» без иллюстраций?

— Да, легко. Первые три книги были оформлены черно-белыми иллюстрациями, но мне не понравилось. Поэтому следующие книги вышли без иллюстраций. Затем мы с издателями поставили эксперимент и собрали 35 художников, которые отрисовали около сотни моих историй. Поскольку тексты очень разные, можно не беспокоиться о единстве стиля. В общем, я порадовался и формату, и качеству бумаги, и картинкам. Хороший получился проект. Итальянское издание тоже проиллюстрировано с большим вкусом. Но особенно мне приглянулось российское издание, художнику удалось превратить картинки и тексты в одно целое. Это для меня был большой сюрприз!

— Для вас существует разница между стихами и прозой? В ваших текстах нередко одно постепенно переплавляется в другое. Это такая специальная задумка?

— Опять сложный вопрос. Да что же это такое! (Смеется). Дело в том… Я считаю, что, когда пишешь очень короткий текст, надо использовать все языковые ресурсы. Ведь моя цель – донести до читателя максимум смысла, потревожив при этом минимум слов. Поэтому я стараюсь воплощать свои идеи в ритме, в полутонах, в каламбурах. И, конечно, поэтические возможности языка тоже привлекаются. Кроме того, я пишу и публикую довольно много поэтических сборников, так что грань между поэзией и прозой для меня действительно очень тонкая.

— Теперь простой вопрос. У вас есть любимые современные авторы? Детские? Взрослые?

— Сейчас я с большим удовольствием читаю Барбару Кингсолвер. Меня глубоко впечатлил ее сборник рассказов «Homeland and other Stories». Еще я недавно с интересом прочел на французском языке все книги Людмилы Улицкой. Мне нравятся рассказы, театр, поэзия, но… детективы тоже (например, Борис Акунин или Джон Ле Карре). Из детских авторов я обожаю Энн Файн, Мари-Од Мюрай, Петера Хертлинга, Бьянку Питцорно, Кристине Нестлингер, Роальда Даля…

— А вы считаете себя последователем какой-то традиции в литературе?

— Да, несомненно.  В моих текстах полно аллюзий на классику. Хотя немногие читатели их замечают. Например, концовка «Упражнений» – аллюзия на роман «Проделки Софии» графини де Сегюр. Кроме того, я часто обращаюсь к «Тому Сойеру», «Пиноккио», «Малышу Николя».

— Бернар, вы не только писатель, но и переводчик. Как вы считаете, большая разница в восприятии одного и того же переводного текста детьми разных наций?

— Нет, не думаю. Тайна хорошей литературы заключается в том, что, рассказывая особенную историю, она придает ей универсальный размах. Анна Каренина ни на кого не похожа, но каждый может в ней себя узнать. Тот же принцип «узнавания» справедлив и для хорошей детской литературы.

— Ну и классический вопрос напоследок: как приучить ребенка к чтению?

— Зависит от ребенка! Конечно, нет никакого смысла заставлять детей. Детей надо понимать, входить с ними в контакт, жить с ними одной жизнью и делать частью этой жизни – чтение. Чтение – форма сопереживания, а не обязанность. Меня очень интересует вопрос детского чтения, я хотел бы написать об этом книгу. Дети обычно не делают, как велено, а стараются воспроизводить, повторять взрослые поступки. Поэтому если мы, взрослые, читаем на глазах у детей, есть шанс, что дети тоже станут читателями.

Беседовала Ася Петрова, специально для KidReader.ru