Марина Аромштам: «Я как писатель родилась в “КомпасГиде”»

— Недавно вышли ваши сказки о временах года: «Как осень замуж выходила», «Сказка о маленькой елочке», «Весенние сказки». Как проходил процесс написания сказок? Откуда родились идеи? И много ли времени прошло от задумки до готового текста?

— Возможно, вы удивитесь, но «сказки для самых маленьких» — это мои первые художественные тексты. И написаны они были 15–17 лет назад.

— Ничего себе!

— Да. История текста и его издательская жизнь — это совершенно разные вещи. Они, конечно, накладываются друг на друга. Но «логическая» цепочка «придумал — написал — издали — нашелся читатель» существует не всегда. Тексты маленьких книжечек, которые сейчас выходят в издательстве «КомпасГид», выросли из моей учительской жизни. Многие из них. Я их писала для тех детей, которых учила. Например, сказка «Как осень замуж выходила» была написана для спектакля, который ставили мои ученики в четвертом классе. Мне было очень важно, чтобы дети не просто играли на сцене, но и учились что-то ставить. Я относилась к режиссуре как к обучающему искусству, в котором детям (особенно некоторым) очень полезно упражняться. Режиссура учит пониманию текста, его интерпретации. Причем — «объемной». Конечно, десятилетние дети не могут самостоятельно ставить какие-то крупные, серьезные вещи. Поэтому я подбирала для них короткие текстики, для которых, как мне казалось, не очень сложно придумать сценическое решение. Текстов должно было быть несколько, чтобы дети могли выбирать. Когда ощущалась нехватка текстиков, я их дописывала. И сказку «Как осень замуж выходила» мне «посчастливилось» увидеть на сцене. Один мальчик (тот, что был прототипом одного из главных героев «Когда отдыхают ангелы») выбрал этот текст для работы.

А сказка про Желуденка — вы будете смеяться, но она выросла из моих усилий научить детей-третьеклассников писать сочинения. Мы пытались сочинять, импровизировать. Сидели в кругу, каждый что-то придумывал на тему осени. Я все записывала на диктофон: детям нравилось придумывать «под запись». Они сосредотачиваются, начинают говорить с особенной интонацией. Потом я дома «обрабатывала» тексты и на следующий день зачитывала их в классе. Показывала, что получилось. А получалось что-то банальное и навязчивое. Какие-то падающие осенние листочки, которые кружились. Понятно, но мне хотелось как-то этот стереотипный круг разорвать. Показать, что можно и по-другому. А поскольку я тоже была «членом сочиняющего круга», то решила сама написать сочинение. И получилась сказка про Желуденка.

— А остальные сказки как появились?

— Потом я выпустила детей в среднюю школу и стала главным редактором педагогического издания «Дошкольное образование». А жизнь детского сада традиционно вращается вокруг праздников, причем праздники эти привязаны к временам года. В программах детских садов еще с советских времен доминирует принцип «аграрности», и почему-то главное, что должен усвоить ребенок-дошкольник, — это признаки времен года. Можно долго и интересно этот удивительный феномен объяснять. Но я скажу только, что мне опять пришлось время от времени придумывать тексты «по случаю». Вот и получилось, что я пополнила арсенал «сезонных» сказок для малышей.

И эти сказки жили своей жизнью — наряду с каким-то запредельным количеством других — педагогических — текстов, которые я в то время вынуждена была производить.

— Легко ли для Вас проходила совместная работа с «КомпасГидом» по изданию сказок для самых маленьких?

— Видите ли, я как писатель, которого издают, родилась в «КомпасГиде». Это очень важно. Для меня — важно. И к изданию маленьких сказок мы пришли, уже имея длинную историю отношений. Мы уже научились совместной работе.

— Иллюстрации к сказкам оправдали ваши ожидания?

— Я почти всегда принимаю участие в выборе художника. Издательство не возражает. А для меня главное, чтобы художник увидел текст, почувствовал и принял его. А увидит он его, конечно, по-своему. Когда ты решаешь: вот он, этот художник, который «проник» в текст, — то какие могут быть к нему претензии?

Что касается Маши Овчинниковой, которая иллюстрировала эти книжки, мы с ней знакомы со времен моих «школьных радений». К некоторым из сказок у нее уже были картинки. Правда, немного, 2–3. Я всегда считала Машу замечательным детским художником. Но так сложилось, что на какое-то время ей пришлось иллюстрированию «изменить». Так бывает. Иллюстратору не всегда легко прокормиться. Я считаю, что эти книжки — ее возвращение в иллюстрацию.

— Ну, а «Кот Ланселот»? Это книга для детей подросткового возраста. Она вышла раньше сказок. Что читатели, по-Вашему, должны вынести из этой книги? Были у вас какие-то ожидания, как ее воспримут?

— Как автор может навязывать интерпретацию собственной книги? Понятно, что разные читатели вынесут из нее разное, каждый — что-то свое. Если он вдруг возьмется книгу читать. Иногда мне так хочется закричать: не об этом я писала! Не об этом! Но кому это интересно? Книга после выхода из печати живет своей жизнью. Что сказал — то сказал. А уж услышали тебя или нет, услышали так, как тебе хотелось, или по-другому, — от тебя уже не зависит.

— Что для вас было самым сложным, когда вы писали «Кота Ланселота»?

— Самым сложным было соблюсти точность в исторических деталях. Бывало, просыпаешься в холодном поту, и думаешь: «Боже, я написала, что герой идет по дороге, и в его карманах побрякивают медяки. Какие могут быть карманы в Средневековье?» Лезешь куда-то за справкой: действительно! Никаких карманов не было и в помине. И никаких медяков тоже. Это просто стереотипный образ, заимствованный из какой-то советской детской книжки. Чуть ли не у Буратино. А если герой отправляется в путь без карманов, то, может, он и одет не в куртку? А если не в куртку, а в плащ, то ведь он и двигается иначе? И с ним не может случиться того, что ты тут понаписал. Вот как. И еще даты, совпадения исторических событий. Пришлось мне заниматься не очень любимым для себя делом, арифметикой — сидеть и судорожно подсчитывать, могло ли это событие происходить именно в этот период. Тебе кажется, что сюжетный эпизод так красиво ложится. А вдруг этого не могло быть? К примеру, не было еще в средневековом городе вымощенных улиц. И, значит, башмаки героя не могли стучать. Если будешь слишком неопрятен в деталях, погрешишь против атмосферы. А очень важно, чтобы возникла атмосфера, чтобы возникло представление о том, как же люди жили внутри своего времени. Но когда ты погружаешься в чужую эпоху, ты не просто учитываешь реалии, ты их должен представлять. Почти физиологически. И с тобой разное происходит. Вот, например, выражение «мрачное Средневековье». Почему оно мрачное? Может быть, потому что человек жил в прямом смысле при другом свете? Практически в отсутствие искусственного освещения...

А это совсем другой ритм жизни, совсем другое функционирование социума. Средневековый город вообще был темный, даже в светлое время суток, из-за особенностей архитектуры. Узкие улицы, нависающие друг над другом этажи — все съедало свет. И люди в полутьме. А искусственное освещение в виде факелов — за ним почти всегда крылась какая-то угроза. Это же интересно?

— Для детей какого возраста вам легче всего писать? Или, может быть, для какого возраста вам интереснее писать? Какой вы видите свою читательскую аудиторию? И легче ли писать книги для родителей?

— Вообще, я не пишу «для определенного возраста». Не удается мне найти золотого конька, сесть на него и на нем скакать, оправдывая ожидания читателей по отношению к следующим книгам. Знаете, каждый пишет, как дышит. У каждого автора свой ритм дыхания, без которого немыслимо письмо. А ритм дыхания для меня сильно связан с тем, что происходит вокруг. Когда ты дышишь глубоко и свободно, то ты можешь писать большие вещи. А когда ты дышишь отрывисто, то тебя хватает только на маленькие вещички… Если вообще хватает.

— Ориентируетесь ли вы при написании детских книг на видение родителей, на их мнение? Ведь зачастую за выбором книг для детей стоят именно они.

— Да. За детские книги платят родители. Но «родитель» — слово без конкретного наполнения. Существует много разных читателей — и много разных родителей, разные группы родителей. У этих групп совершенно разные ценностные и культурные установки и совершенно разные критерии выбора книг. Конечно, я, когда пишу, то с кем-то про себя разговариваю, «нащупываю» своего адресата. И это всегда человек, близкий мне по мироощущению. Родитель, подросток, малыш.

— А можете дать несколько ценных советов родителям: как сейчас привить ребенку любовь к чтению?

— Но это же не вопрос, обращенный к писателю. Это я должна говорить из другой своей ипостаси, в которой я присутствую в полном объеме на сайте «Папмамбук». Да и нет такого единственного верного рецепта, который позволил бы воспитать читающего ребенка. А таких «лекарств», которые «лечат от всего», я не прописываю. Единственное, что я могу посоветовать — читайте ребенку вслух, при любой возможности и желании ребенка вас слушать.

Беседовали Ирина Эдлина и Ирина Вааг, специально для KidReader.ru