Ольга Ионайтис: «У каждого персонажа «Пчелки» есть реальный прототип»

— Расскажите, пожалуйста, как вообще возникла идея проиллюстрировать именно текст «Пчелки»? Почему именно ее выбрали? Это была Ваша инициатива?

— Да, это была моя инициатива. «Пчелка» попалась мне в 90-е годы, когда появилась новая литература. Это то, чего у нас не было никогда. У меня тогда дочка была маленькая, и во время дефицита детской литературы я покупала все, что попадалось, в том числе и всевозможные сборники. И в одном таком сборнике обнаружилась «Пчелка». Сначала я даже читать ее ребенку не стала, иллюстрации у книги были совершенно странные. Но когда мы все же эту сказку прочитали, я поняла, что это будет на всю жизнь! У «Пчелки» абсолютно потрясающий язык: он искрометный, он легкий, он великолепен и в своей сентиментальности, и в своей иронии над этой сентиментальностью. Это прекрасная книга, и я очень давно ждала возможности ее нарисовать.

— «Пчелку» ведь достаточно много кто иллюстрировал. Есть чьи-то иллюстрации к этой книге, которые Вам нравятся?

— Не было таких иллюстраций, которые бы меня захватили и поразили. Может быть, если бы я такие увидела, я бы не захотела ее проиллюстрировать сама. Много было хороших, но таких, чтобы я захлебнулась в восторге, не было.

— Как долго Вы работали над книгой? Много ли потребовалось времени на подготовку?

— Очень долгим был процесс придумывания и создания образов. Я могу месяца три, даже не берясь за карандаш, просто думать, крутить это в голове и подбирать технику. Понятно, что от себя никуда не уйдешь, себя невозможно переделать, но все-таки каждый текст, каждый автор требует своего собственного визуального выражения. Нельзя же Гоголя делать как Бажова или как Шарля Перро. Нельзя делать «Пчелку» как русские народные сказки. «Пчелка» требовала своего языка, и он был для меня совершенно новый, потому что я с контуром не работала никогда, я его всегда боялась, всегда сторонилась. То есть с черно-белым я его, конечно, сочетала, и это было легко, но вот с цветным — это была первая попытка. И я рада, что она вышла удачной.

— В чем заключается основное отличие Вашей «старой» техники от новой, созданной специально для  «Пчелки»?

— Обычно я работаю акварелью, последние лет 10, и немного — акварельными карандашами. При этом я всегда избегала жесткого контура, линии, которая бы формировала силуэт. Мне всегда больше нравилось создавать слегка размытое пространство. Контур появился именно в «Пчелке» — в этом и есть основная особенность.

— А почему «Пчелке» потребовался именно этот контур?

— Не могу объяснить. Мне показалось, что это правильно. Может быть, потому что время такое. Может быть, потому что возникла ассоциация с модерном. Мне очень хотелось, чтобы это было изящно, красиво, лаконично, а контур… Он же дисциплинирует, то есть он, с одной стороны, требует очень тщательного подхода (нельзя ошибиться в рисунке фигуры или в перспективе, это моментально станет заметным), а с другой стороны, он позволяет давать цвет более сдержанно, в более сдержанных цветах решать иллюстрацию.

— Что было самым сложным в работе над иллюстрациями? Что потребовало больше сил?

— Я очень долго подбирала образы персонажей. У каждого персонажа «Пчелки» есть реально существующий прототип, живой человек — ребенок или взрослый. Абсолютно за каждым персонажем стоит человек, который позировал мне для «Пчелки». Достаточно быстро нашлась герцогиня — моя подруга Наташа Федорова, арт-директор редакции «Малыш» издательства «АСТ» и замечательный художник. Пчелку позировали три разные девочки — внучки Юлии Николаевны Устиновой — и моя племянница Сашенька, она позировала там, где мне не хватило поз других девочек. Вообще девочки позировали очень хорошо, у Юлии потрясающие внучки — они даже сыграли мне целый спектакль. Просто удивительно, как они вживались в образ, и мне оставалось только сфотографировать и зарисовать. Для образа маленького Принца позировал мой племянник, для взрослой Пчелки позировала подруга моей дочери, с которой она училась в Суриковском лицее, для взрослого Принца тоже позировал приятель моей дочки, который очень испугался, когда его выбрали, но, тем не менее, честно отработал поставленную перед ним задачу. Над этой книгой я работала как художник из прошлого — с эскизами, с подборкой персонажей… Все лица я рисовала с натуры, а для рисования фигур выставляла моделей, делала маленький набросок и фотографию.

— Какая у Ваших моделей была реакция, когда они себя увидели в книге? Кто как отнесся?

— Всем очень понравилось, это было забавно. Причем я не ставила перед собой задачи сделать абсолютное портретное сходство, это был скорее образ, было некое духовное соответствие.

— Ольга, а у Вас есть любимый персонаж в «Пчелке»? Может быть, какой-то герой этого произведения Вам ближе или похож на Вас?

— На меня точно никто не похож, абсолютно! Мне очень нравится персонаж, который возникает в самом начале и потом исчезает, — Графиня. Для нее очень сложно было найти образ, потому что это должно было быть что-то невероятно благородное, чуть-чуть трагичное, самоотверженное, доброе — это персонаж, который сложно было подобрать. Но мне очень сильно повезло: я все же нашла свою графиню среди кураторов выставочного отдела Школы акварели Сергея Андрияки. Она была немного шокирована моей просьбой, но в конце концов сдалась. У нее такое трогательное, нежное лицо — мне показалось, что это очень близко.

— Скажите, а Вам помогало или, наоборот, мешало, что в некоторых моментах книги Анатоль Франс очень подробно описывает внешность героев или природу?

— Это просто приходилось учитывать. Если подумать, то я очень много делала книг, и в больших книгах, таких серьезных, часто встречались длинные описания. Помню, что самым большим кошмаром для меня был Толкин с его описанием гномов в «Хоббите», потому что капюшоны, бороды и чулки упоминаются в разных частях книги — совершенно спонтанно. У Франса в этом отношении все было очень четко: берется персонаж и сразу описывается,— то есть мне было легко.

— А вообще в своих книгах Вы стремитесь к точности изображения?

— Да. Мне кажется, что если бы я работала в другой стилистике, где нет такого количества деталей, возможно, это не было бы нужно. Но поскольку я претендую на некоторый реализм, то все-таки надо соответствовать описанию. Еще с детства меня возмущало, когда я читала в книге описание персонажа, а на картинке было нарисовано нечто совершенно другое. Каждый раз я сердилась на художника!

— Не ограничивает ли такой подход полет фантазии художника?

— Мне кажется, что нет. Я думаю, что изучение материала (костюмов, быта, пейзажей, замков), которое требуется при моем подходе, — это очень интересный процесс, и он раскрывает множество возможностей для работы художника. Как раз большое количество деталей сильно провоцирует на всякие творческие поиски и находки.

— Скажите, а издательство как-то скорректировало в процессе работы Вашу задумку или какие-то отдельные иллюстрации?

— Нет. У меня с издательством «Росмэн» сложились особые отношения. Последние несколько лет со мной работает чудесный редактор — Марина Панкова. Она меня знает и доверяет мне. У нас получается такая своеобразная игра для нас двоих: она дает мне рукопись, мы обговариваем сроки и… все! Я не показываю эскизов, и она не знает, что я сделаю, до того момента, как я приношу готовую книгу. Первый раз я экспериментировала с Бажовым, потом с Гоголем, потом это повторилось с Шарлем Перро. После этого, наверное, издательство пришло к выводу, что со мной это лучший вариант работы. Учитывая доверие, которое оно мне оказывает, я просто психологически не могу его подвести, поэтому стараюсь работать на пределе своих возможностей, чтобы удивить и порадовать. Но все равно каждый раз боюсь, что им не понравится. Им нравится, но каждый раз я снова боюсь.

Беседовала Ирина Эдлина, специально для KidReader.ru