Татьяна Богатырева: «Главное — говорить с детьми, а не утыкать с детства в экран планшета»

— Татьяна, расскажите, как Вы решили стать писателем? Что Вас подтолкнуло? Это была мечта с детства?

— Я с детства живу в соседнем доме от Академии Художеств, поэтому, когда была маленькой, думала, что надо туда поступать учиться (чтобы домой недалеко было ходить). Потом, став постарше, сообразила, что для того, чтобы рассказать историю, художнику требуется много всего — материалы и так далее. В каком-то смысле он более ограничен, чем писатель. Хотя суть, в общем-то, одна ­— недаром говорят, что художники пишут картины, а не рисуют. И к старшим классам я уже четко определила для себя, что буду «рисовать» словами, а не красками.

А мечта заниматься творчеством как профессией была с детства, да.

— Есть ли такие писатели, которые помогли Вам сформировать свой стиль или своим творчеством «спровоцировали» Вас на то, чтобы начать писать?

— Моя мама много читала мне в детстве, занималась со мной, водила в кружки. Самостоятельно я начала читать, когда мне было около четырех лет, примерно с того же времени начала писать. А читала я столько, что очень сложно выделить какого-то одного автора — мама в этом смысле, конечно, совершила подвиг, подбирая для меня книги просто замечательные. А может, она не подбирала, а просто находила те, на которых выросла сама.  Мы с ней читали и русские замечательные книги: Погодина, Драгунского, Зощенко, Носова, Пантелеева, Железникова, Чарскую, Осееву, Булычева. И переводную литературу — скандинавских Андерсена, Туве Янссон, Линдгрен; английских Кэрролла, Льюиса и Фрэнсис Бернетт. И классику — Пушкина, Горького, Куприна, Толстого, Грина.

В университете я училась на прозе Воннегута, Барикко и Сэлинджера. Еще пыталась «копировать» стилистику Эрленда Лу и Павла Санаева («Похороните меня за плинтусом» как раз тогда все читали).

— Как Вам удается совмещать работу сценариста и детского писателя? Откуда берется вдохновение и на одно, и на другое?

— Я еще пытаюсь совмещать при этом работу поэта и издателя. Как-то получается.  Тут, опять же, как в истории кем быть — художником или писателем. Мне кажется, импульс один — выразить что-то невыразимое, рассказать историю, а дальше ты просто инструмент выбираешь. Что-то можно рассказать в прозе, что-то лучше в стихотворной форме.

— Долго ли создавалась повесть «День матери»? Было ли такое, что во время написания Вы что-то кардинально меняли/переписывали?

— Обычно получается, что я где-то полгода в голове рассказываю историю, потом пару месяцев записываю. В случае с «Днем матери» — мне здорово помог один мой друг. Мы договорились, что я буду писать каждый день и обязательно ему присылать — хоть пару абзацев, хоть полглавы. Чтобы были какие-то рамки временные, как-то себя заставить работать.

Я почти никогда не переписываю и кардинально не редактирую произведение. Весь процесс выбора и понимания, как точно надо и в каком виде, происходит «до», пока оно все составляется в голове. Ты просто в итоге знаешь, что должно быть именно вот так и именно об этом, но при этом можешь долго сам не понимать, как это лучше сделать.

— Во время работы над произведением столкнулись ли Вы с какими-то трудностями? Что далось тяжелее всего?

— Тяжелее всего давался юмор. Хотелось не свести всю печальную в общем-то и драматичную историю к «чернухе», а сохранить надежду, оптимизм.

— Легко ли книга «День матери» нашла своего издателя?

— Издателя найти сейчас трудно, это я сама как издатель говорю. Время такое — сейчас издательство и радо бы, может, напечатать книгу, но средств на публикацию автора нет (в отличие от советского времени). А за свой счет сейчас может любой желающий любой бред сделать книгой.

«День матери» сначала был опубликован в качестве литературного сценария в прекрасном журнале «Искусство кино», через год — вышел в моем сборнике, где были и другие повести, для взрослых. А потом был объявлен конкурс «Новая детская книга» издательства «Росмэн». Я его (конкурс) нашла в Интернете для еще одного моего друга, он заканчивал сказку и думал, как издать. А потом решила в последний момент заодно уж послать туда историю про моего Кешу, без особых надежд на то, что меня там заметят. Потом вообще про конкурс благополучно забыла и была очень удивлена, что прошла в шорт-лист, а потом уже Елена Викторовна Широнина письмо написала о том, что вот результаты будут объявлены осенью в Москве, мол, приезжайте.

— У героев повести «День матери» — у Кеши, Лизы Белых, Жени — есть реальные прототипы? Расскажите, как вырисовывались образы этих героев?

— Да, есть, хотя они и собирательные образы. Накопилось много впечатлений от пребывания в литературной среде, такая «обратная сторона медали» — и попойки, и безответственность, и инфантильность взрослых дяденек и тетенек – писателей. Так что папа Кеши — такой вот собирательный образ. Например, история про то, как он по пьяни собаку за лапы схватил с возгласом «вези, Полкан!», — реальная.

А идея написать повесть пришла, когда я познакомилась с женщиной-поэтом, талантливым и, что важнее, хорошим человеком. Она мать-одиночка. Однажды сына не было дома, она открыла духовку и включила газ. Она была уверена, по ее словам, что так будет лучше для ребенка и вообще для окружающих. До какой степени отчаяния нужно дойти и сколько боли пережить в жизни, чтобы решиться оставить маленького ребенка? Слава Богу, она осталась жива. Сейчас у них с сыном все более-менее хорошо, а сама она до сих пор с ужасом и раскаянием вспоминает то страшное время.

— Любимая книга Вашего героя Кеши Вяземского — все 7 томов «Гарри Поттера». А как Вы сами относитесь к произведениям Джоан Роулинг? Считаете ли Вы, что «Гарри Поттер» должен быть в списке книг, обязательных к прочтению?

— Обязательный список — вещь спорная. Из-под палки читать никто не любит, а особенно дети. Истории о «Гарри Поттере», на мой взгляд, безусловно культурное явление, пусть и беллетристика. Я сама их очень люблю. По сравнению, например, с «Сумерками», они ненавязчиво, но все же знакомят детей и подростков с такими явлениями, как война, дружба, ответственность, выбор. Хорошо, что они у нас есть. И что сбежать в этот хорошо простроенный и придуманный мир можно временами, замотавшись в гриффиндорский шарф (у меня, например, есть, мы с однокурсницей на премьеру в кино в них ходили).

— Буквально в начале повести «День матери» затронута тема аборта. Чуть позже читатели узнают, что квартиросъемщик Эдик — наркоман. Как Вы считаете, с какого возраста дети должны читать книги на подобные темы и когда родителям нужно начинать говорить об этом с детьми?

— Сейчас уже двенадцатилетние спокойно сидят в соцсетях. Из Интернета они могут узнать, что угодно. Поэтому, мне кажется, главное — говорить с детьми, а не утыкать с детства в экран планшета. Дети — это же маленькие взрослые, это тоже люди, и каким бы волшебным не казался период детства, зачастую им тяжелее, чем взрослым. А особенно тяжело быть подростком. Можно и совсем не читать книг, но быть замечательным человеком. Другое дело, что это скорее исключение, чем правило. Разве будет ребенок читать, если у него в семье это не принято, и сами родители не читают? Может, и будет, но это тоже скорее исключение. Так что, мне кажется, главное – говорить, и чем больше, тем лучше.

— Поделитесь Вашими творческими планами: готовится ли новая книга?

— Сейчас я заканчиваю работу над повестью о блокаде, тоже для подростков. Там главная героиня — совсем юная девушка, узнает летом 1942 года о том, что беременна. Еще там о том, как школы работали во время зимы 1942–1943, как появилась Дорога жизни, как по-разному вели себя люди, попав в страшные обстоятельства. Уже есть прекрасный художник, Марина Савицкая, вместе с которой мы продумываем иллюстрации.

А еще в апреле в нашем театре (Ледовый театр Елены Бережной) состоится премьера нового спектакля, сейчас я закончила сценарий и пишу тексты песен для этого спектакля.

Беседовала Ирина Эдлина, специально для Kidreader.ru